Личные состояния богатых людей – тайна за семью печатями, которую пытается иногда вскрывать Forbes, но чаще всего попадает пальцем в небо. Но если конкретные цифры обычно неясны, то способы достижения успеха все чаще оказываются на виду...
Тем не менее сами по себе состоятельные граждане прекрасно знают цену друг другу, причем измеряется она не только в деньгах, но и в возможностях. В этом смысле богатейшим человеком Мурманской области, по всей видимости, является 52-летний Виталий Орлов, хозяин холдинга с мудреным названием «Норебо». Господин Орлов ловит и продает рыбу. Много рыбы. Очень много рыбы.
Все обсуждают нефть. Многие обсуждают лес. Никто не обсуждает рыбу. Между тем акватория России – такое же национальное достояние, как ее территория и недра. И точно так же от эксплуатации этого достояния одни получают прибыль, другие – налоги, уплаченные первыми (к этому мы еще вернемся). Посмотрите на нефтяной бизнес: налог на акцизе сидит и сборами погоняет! Деньги большие, но и работа кошмарная: конкуренция, зарегулированность, пристальное внимание разнообразных навальных.
То ли дело вылов молчаливой рыбы… Виталий Орлов, выпускник Мурманского мореходного, сделал когда-то правильную ставку. И сейчас стоимость его холдинга оценивается более чем в миллиард долларов. Виталий Петрович стал человеком респектабельным: он дает выверенное интервью «Коммерсанту», о нем недоуменно пишет РБК, другие издания…
Но есть четыре вопроса, отвечать на которые Орлов не любит. Их задаем ему издание The Moscоw Post.
1. Почему господин Орлов не любит Россию?
Попав в середине 1990-х годов в рыбный бизнес, господин Орлов без колебаний получил норвежское гражданство, от которого впоследствии отказался для более комфортного вылова русской рыбы. Его налоговые декларации говорили о Гонконге, а семья бизнесмена купила немало недвижимости в Лондоне (рядовой миллиардер не может позволить себе такое). Сейчас он подчеркивает, что больше всего времени проводит в Мурманске, но соломка очевидным образом постелена. Вспоминаются строки Владимира Набокова: «… страны менял, как фальшивые деньги, торопясь и боясь оглянуться назад, как раздваивающееся привиденье…» Про раздвоение, кстати, очень точно, но об этом ниже.
2. Что господин Орлов не поделил с господином Тугушевым?
Права Орлова на миллиардный актив «Норебо» не бесспорны. Его отношения с бывшим партнером Александром Тугушевым – настоящая мыльная опера с той лишь особенностью, что все действующие лица – солидные мужчины. В упомянутом интервью «Коммерсанту», где предприниматель продемонстрировал все уголки своей парадной формы, он сказал: «В 2003 году Тугушев принял решение перейти на работу в Госкомрыболовство. Он полностью вышел из нашего совместного бизнеса, как того требует российское законодательство. Так что с момента перехода Тугушева на госслужбу у нас нет никакого совместного бизнеса». Далее, кстати, были вопросы о том, не помогал ли госслужащий Тугушев своему бывшему партнеру, но это другая история, о которой, скорее всего, не любит вспоминать и сам Тугушев. Ибо отношения их радикальным образом испортились.
В 2015 году Александр Иванович Тугушев подал в суд с целью возвращения себе контроля над 33% холдинга «Норебо». Этот уникальный суд характерен тем, что, продолжая цитировать ехидного русского писателя, «никакого Александра Ивановича не было». Был, по данным The Moscоw Post, иск по поддельной доверенности, о котором сам «истец» вообще не знал. Но кому это могло потребоваться? Очевидно, только тому, кто был очень заинтересован в отрицательном вердикте суда, который закреплял бы право собственности за Виталием Орловым.
Жаль, что с судом промахнулись – осторожный служитель Фемиды, почуяв неладное, заявил, что данное дело находится вне его компетенции.
Что ж, год спустя зашли с другой стороны. Орлов обвинил Тугушева в вымогательстве – через уроженца Чечни (чтобы звучало страшнее) тот якобы требовал от коллеги-рыболова свою треть. Вот только показания эти развалились после допроса самого «вымогателя» – в то время, когда, по словам горячего кавказца, Тугушев давал ему задания в России, предприниматель на самом деле находился за границей, чему есть множество доказательств.
Наконец, в 2018 году Тугушеву эта клоунада надоела, и он уже лично обратился в Высокий суд Лондона – с требованием все той же трети бизнеса. Решение суда пока не принято (лондонская фемида страдает одышкой и подагрой), но спорные активы «Норебо» на всякий случай заморожены – тревожный сигнал для Орлова.
3. Почему «Норебо» не помнит родства?
Вернемся к тому, с чего начали: основная формула эксплуатации природных ресурсов России – предприниматели получают к ним доступ и соответствующую выгоду, но платят соответствующие налоги в казну, чтобы доля этих богатств распределялась и между простыми жителями. Вопрос о том, как именно ведет свои налоговые дела «Норебо» возник, когда под следствие попал еще один коллега Орлова (рыбак рыбака сажает наверняка), Юрий Тузов, глава компании «Норд Пилигрим», чей бизнес тесно связан с «Норебо». Выяснилось, что Тузов экспортировал свою рыбу не напрямую покупателям, а через компанию Dragon Seafoods Limited (Гонконг; вспоминаем одно из мест дислокации Орлова), что приводило к существенному снижению налогооблагаемой базы.
Встает вопрос: может быть, партнеры действовали схожими методами?
Холдингу «Норебо» принадлежат три зарубежных трейдера, которые и заключают контракты с иностранными покупателями. Это нормальная практика – импортерам гораздо комфортнее торговать с Norebo Europe Limited (Великобритания), Norebo Hong Kong Limited (Китай) или Norebo Africa S.L.U. (Испания), чем с «санкционной» Россией. Таможенная статистика говорит, что на первые две компании приходится почти 80% всего экспорта Norebo. Понятно, что физически эти компании товар не получают – он сразу идет реальному покупателю.
Из сопоставления российской таможенной статистики и британской налоговой отчетности формируется такая занятная табличка деятельности холдинга господина Орлова:
Мы видим, что в 2017 году стоимость рыбы, полученной и проданной британским подразделением холдинга, практически совпадает – 396 и 398, вполне возможное расхождение в бухгалтерских документах. Но что творилось раньше, откуда у «британцев» брались колоссальные излишки? Есть версия, что часть «лишней» рыбы приобреталась как раз у Dragon Seafoods Limited, но и эта компания не покупала таких объемов. Стало быть, существует еще как минимум один посредник, до которого журналисты пока не докопались.
Подтверждением версии о посредничестве Dragon Seafoods Limited стал тот факт, что в 2017 году эта компания прекратила свою деятельность – и сразу же стали совпадать цифры у Norebo Europe. К слову, регистрация фирм в Гонконге обладает большинством признаком офшорности.
Интересно, что в отчетности Norebo Europe практически никогда не указывается, что рыба покупается у родственной компании, хотя по закону это обязательно. То есть российская таможня фиксирует факт продажи «дочке», а британская налоговая служба этого в упор не видит. Это тоже говорит о том, что либо где-то спрятан посредник, либо отчетность существенно искажена.
4. С каких сумм «Норебо» платит налоги?
Все сказанное выше было бы не очень важно, если бы финансовые и особенно фискальные дела компаний Орлова были прозрачны, как Баренцево море. Но журналисты вполне убедительно доказывают, что Norebo по неизвестным причинам продает рыбу существенно дешевле, чем это принято в Европе по данным европейской базы средних цен на рыбу EUMOFA.
Вот треска – «Норебо» реализует ее своей дочке для продажи в Нидерландах на 16% дешевле, чем в среднем стоит такая рыба в Нидерландах. Для любимого дружка, конечно, и сережку из ушка, но с этой разницы в цене не уплачиваются налоги (а до 2016 года и пошлины) в российскую казну.
Еще больше разница с английским экспортом – 24%.
С норвежским – 22%.
Два варианта, раздвоение имиджа бизнесмена. Либо господин Орлов – альтруист, дешево кормящий голодающую Европу, либо же его подчиненные сознательно занижают стоимость вывозимой продукции, чтобы уклониться от выплаты части налога. Нам больше нравится первый вариант, а вам?
Далее – нехитрый подсчет. В 2017 году русские рыболовы Орлова поставили европейским клеркам Орлова обезглавленной мороженой трески на 100 миллионов долларов. Положим, те перепродали ее, скажем, на 15% дороже (хотя реальная разница больше) – получается прибыль в 15 миллионов на ровном месте, ибо издержек у Norebo Europe практически нет, разве что на белые крахмальные воротнички. В британской отчетности, однако, вы этих сумм не найдете – прибыль лишь 6 миллионов, и та до уплаты налогов.
Все-таки альтруизм? Но с 2017 года российская «Норебо» стала продавать больше рыбы сторонним импортерам, и – о чудо – никакой благотворительности, цены вполне рыночные, с разницей не более 5% от показателей EUMOFA.
Сколько же недополучил российский бюджет от возможного занижения цен? Если речь идет о недооценке товара на те же 15% при объеме в 100 миллионов долларов, то это рублевый эквивалент 3 миллионов долларов налога. По одной только треске. За один только год. Если распространить это на все экспортные поставки хотя бы за пять лет, речь пойдет уже о многих десятках миллионов только по налогу на прибыль. А до реформы взимания таможенной пошлины недоимки вполне могли быть и там.
Миллиарды рублей, господа. Мелочь для долларового миллиардера, но получается, что копейка доллар бережет.
Но, может быть, все-таки альтруизм? «Глядя на всех этих сказочных рыб, скользящих, дышащих, выпучивших глаза в свою бледно-зеленую вечность» (все тот же Набоков), так не хочется думать о том, что все это ради экономии бледно-зеленых бумажек для российского бюджета…
