Москва беднеет, а мэрия богатеет: как мы до этого докатились?

Не очень понятно, как именно масочный режим мешал депутатам и чиновникам подсчитать свои деньги за прошлый год, но согласимся, что в необычной ситуации у этих людей – по крайней мере в теории – могли быть и более важные занятия. Так, например, вице-мэр Москвы по транспорту Максим Ликсутов контролирует один из потенциальных очагов заражения; организация работы по дезинфекции подвижного состава и контролю пассажиров, безусловно, требовала сил и времени. Сложно даже сказать, как это может отразиться на доходах Ликсутова, не потеряет ли он свое привычное первое место в московском правительстве.

Но об этом, если все пойдет по плану, мы узнаем следующей весной. Сейчас же Максим Станиславович показал вполне приличные 39,5 миллионов рублей – чистое первое место по мэрии и удвоение не слишком удачного прошлогоднего результата. Там по ссылке много вкусных цифр, но больше всего впечатляют два факта.

1. Доходы 18 главных чиновников города за год выросли на 18,6%. Для сравнения – доходы города выросли на 1%, расходы – на 13%.
2. Чистое последнее место и по доходам, и по имуществу среди них занимает мэр Сергей Собянин – лишь 8,3 млн рублей дохода и один 27-метровый гараж в собственности.

Вообще говоря, в отношении бюджетных учреждений есть правило, согласно которому руководители, их заместители и главные бухгалтеры не могут иметь среднемесячную зарплату более чем в 8 раз выше, чем средняя зарплата рядового персонала. Мэрия – ярко выраженное бюджетное учреждение, но на нее этот закон не распространяется, как-никак высший орган власти региона, сам себе пишущий правила игры. Но выглядит все точь-в-точь по правилам этой увлекательной игры. До 2017 года, когда «условие восьмикратности» распространялось только на руководителей, те повадились окружать себя замами с очень высокими зарплатами, и хотя за руку никого не поймали, есть вполне обоснованные предположения, что частью этих зарплат было принято делиться с благодетелем. Именно так сейчас выглядит со стороны столичная мэрия – хотя мы понимаем, что «доходы» и «зарплаты» могут слабо коррелировать друг с другом: никто не мешает получать доход, например, с честно отложенных депозитов. Так, до перехода на государеву службу Ликсутов был крупным предпринимателем.

Как же так получается, что доходы города практически не растут, расходы растут стремительно, а чиновники – в полном шоколаде?

Здесь нужно вспомнить, зачем вообще публикуются декларации. Это наша имитация выполнения европейских антикоррупционных правил – если гражданин по долгу службы имеет определенное влияние на бизнес-процессы, повышается риск его неофициальных коммерческих отношений с заинтересованными предпринимателями. Пока существуют наличные и криптовалюты, отследить дачу взятки очень сложно, зато можно относительно легко контролировать расходы и, главное, имущество чиновника: получаешь 10 миллионов и носишь часы за 30 миллионов – есть повод разобраться. И такие расследования у нас действительно проводятся, правда, на низовом уровне. Вот например:

«На основании приказа начальника Управления ФСБ России по Хабаровскому краю к капитану Б. применено взыскание в виде выговора за нарушение законодательства о противодействии коррупции. Установлено, что в справках о доходах супруги за 2013–2014 гг. им не указана информация о наличии в собственности супруги 1/3 доли квартиры в г. Хабаровске. Кроме того, в справке о доходах супруги за 2015 г. не указана информация о доходе супруги Б., полученном ей от продажи указанной квартиры…»

Такая вот грустная история, в результате которой капитан Б., вполне вероятно, никогда не станет майором. Зато для высших чиновников и авторитетных депутатов прекрасно действует ответ «Жена подарила» или «В Америке заработал». Добрачные доходы жен в принципе не подлежат декларированию, а сколько там получал защитник третьего звена в НХЛ 1990-х годов (мало), никто копать не будет. Поэтому декларируют у нас не реальные доходы, а те суммы, которыми можно оправдать очевидные расходы.

А теперь вернемся к поставленному вопросу, помимо нравственного имеющему и сугубо практическое значение. Очевидно, что у столичных чиновников аппетит вырос во время еды, поэтому они вынуждены были указывать в декларациях более значительные суммы, чем годом ранее. Понятно, что контролировать мэрию по сути некому, но если вдруг у кого-нибудь в Счетной палате вырастут правоохранительные органы, а ее глава Алексей Кудрин захочет упрочить свое положение, может возникнуть некоторая неловкость, которую лучше предупредить заранее.

Мы не знаем достоверно источники дополнительного дохода хозяев Москвы, зато можем немного рассказать об их методах ведения дел. Вспомнить, например, прекрасную компанию «Метрострой», 51% которой Департамент городского имущества в январе 2020 года купил у владельцев УГМК, великих транспортников, сиамских бизнецов (от «бизнес» и «близнец») Искандара Махмудова и Андрея Бокарева. На АО «Метрострой» приходится 36% работ по строительству московского метрополитена, но состояние компании оставляет желать много лучшего. До 2012 года «Метрострой» уже принадлежал городу, но его продали Бокареву и Махмудову, после чего стали усиленно нагружать компанию государственными заказами. И ситуация в ней начала стремительно ухудшаться, несмотря на колоссальный денежный поток. Второй совладелец «Метростроя», банк ВТБ, долго держал язык за зубами, но в отчете за 2018 год, скрепя сердце, вынужден был написать о «признаках обесценения актива» и списании убытков от владения активом в размере 11,8 млрд рублей. Горькая правда не подействовала: в 2019 году мы уже видим выручку 24 миллиарда рублей и убыток в 21 миллиард.

Одновременно СМИ обнаружили, что созданная новыми владельцами в 2014 году управляющая компания «Метрострой» (общий директор с АО «Метрострой» – Сергей Жуков) принадлежит… трем кипрским офшорам – «Серизьен Инвестментс Лимитед», «Блумайн Холдингс Лимитед», «Астронет Инвестментс Лимитед». Адреса первых двух в базах старательно написаны по-разному, но нетрудно убедиться, что обе они сидят в одной и той же комнатке 104 в бизнес-центре «Панаретос Элиана» в Лимассоле. Как и еще десятки, а скорее всего, сотни виртуальных компаний.

Получается, что Москва продала стратегический актив дружественным бизнесменам (у Ликсутова был общий бизнес с Махмудовым и Бокаревым), обласкала его заказами по самые а через восемь лет вернула себе в плачевном состоянии, обвешанным офшорами из 104-й комнаты. Ну как такое дело не отметить? А что до интересов города – ерунда, еще налогов и штрафов соберем, другой столицы у России все равно нет.