В Магаданской области уничтожают архивные учетные карточки со сведениями о заключенных лагерей. Сейчас историки разбираются, единичный ли это случай или подобное практикуется в других регионах страны.
О том, что уничтожаются ценные документы, сотрудники Центра документации музея истории ГУЛАГа узнали случайно, отправив запрос в УМВД Магаданской области. Там сообщили, что карточка уничтожена согласно межведомственному приказу от 12 февраля 2014 года под грифом «Для служебного пользования». Начальник информационного центра УМВД России по Магаданской области Михаил Серегин сообщил, что срок хранения карточек на осужденных – до достижения ими 80-летнего возраста. Затем документ подлежит уничтожению. В карточке содержатся сведения о передвижении заключенного между лагерями и лагерными пунктами, а также дата освобождения.
Журналистам «Коммерсанта» стал известен еще один подобный случай, который также связан с Магаданской областью. Как известно, в СССР второе название региона, «Колыма», стало нарицательным, это был один из главных центров ГУЛАГа, Главного управления лагерей и мест заключения.
Разобраться в ситуации пообещал председатель СПЧ Михаил Федотов. Возможно, этим вопросом займется возглавляемая им межведомственная рабочая группа по увековечению памяти жертв политических репрессий.
Эксцесс исполнителя?
Центр документации при музее истории ГУЛАГа работает уже два месяца, разосланы сотни запросов в ведомственные учреждения ФСБ и МВД всех регионов России, и с таким ответом сотрудники столкнулись впервые, рассказал корреспонденту Infox.Ru директор музея Роман Романов.
«Та информация, которая сейчас в СМИ появляется, очень нагнетается. До этого мы везде получали только положительный ответ и информацию из следственных дел или из учетных карточек. Подобные материалы в других архивах не уничтожались, то есть первый раз этот приказ всплыл, и все очень надеются, что это просто локальная история в Магаданской области», - рассказал Роман Романов.
Полное название приказа – «Об утверждении наставления по ведению и использованию централизованных оперативно-справочных, криминалистических и розыскных учетов, формируемых на базе органов внутренних дел РФ». Он подписан совместно МВД, Минюстом, МЧС, Минобороны, ФСБ, ФСКН, ФТС, ФСО, СВР, а также Генпрокуратурой и Государственной фельдъегерской службой.
«То есть этот приказ касается множества ведомств, которые не имеют отношения к репрессиям, и у них в архивах ничего нет. Вполне возможно, что это административно-хозяйственный вопрос, но на местном уровне могли это интерпретировать как-то иначе. Это не политика, это эксцесс исполнителя, у меня много оснований так полагать, и я на это надеюсь», - отметил директор музея истории ГУЛАГа.
Однако даже единичный случай сотрудники музея оставлять на самотек не намерены. Необходимо выяснить, практикуется ли это где-то еще, являются ли учетные карточки частью архива РФ. Все вопросы будут обсуждаться на рабочей группе по реализации концепции государственной политики по увековечиванию памяти жертв политических репрессий.
«Даже единичный случай для нас оказался очень болезненным», - признался Роман Романов.
Намеренная стратегия?
Возможно, это действительно эксцесс исполнителя, однако уничтожение архивов может быть и сознательной акцией, считает оппозиционер, полковник запаса ФСБ России Геннадий Гудков.
«Это может быть эксцесс исполнителя. Некуда класть уже, давайте там чего-то, ну какие у нас там есть вещи, которые не нужны. О, миллионы карточек! Давайте их все уничтожим. Но на самом деле это преступление, потому что а) архивы не открыты, б) они не изучены, в) по большому счету там сокрыты преступления предыдущих властей и конкретных лиц. Я считаю, что уничтожение архивных карточек – серьезное преступление перед историей,и это надо немедленно останавливать, и эта ответственность нынешней власти», - считает Геннадий Гудков.
Попытка уничтожения документов была предпринята еще в конце существования СССР, однако тогда нашлись люди, которые этому воспрепятствовали.
«Я помню очень хорошо, что было в КГБ СССР, когда шла смена формаций. Тогда была сделана попытка уничтожить часть материалов, нас даже заставляли брать дела пятой службы или там московского управления, увозить в лес и жечь, хотя они представляют собой ценнейший исторический материал для исследований. Я совершенно точно могу сказать, мы старались, чтобы как можно меньше документов сгорело. Но даже тогда, в то время нашлись люди, которые лично, рискуя своим должностным положением, сохранили часть архива КГБ СССР», - рассказал Геннадий Гудков.
Он отметил, что приказ касался прежде всего материалов по диссидентам, по преследованию инакомыслящих, по психиатрической карательной системе, пытались уничтожить и часть учетов агентуры. Все это представляет собой ценнейший материал для историков.
«Может быть, был эксцесс исполнителя, давайте сожжем эту рухлядь. Но на самом деле это осознанные действия, которые, по большому счету, являются преступными перед историей», - уверен Геннадий Гудков.
Мы боимся нашей истории?
Как считает Геннадий Гудков, есть определенные силы, которые заинтересованы в уничтожении архивов, и политические, и иные.
«Мы боимся своей истории, она ужасна, мы не знаем всей правды, это действительно так, потому что наша история, к сожалению, сопряжена с огромным количеством репрессий, с избиениями, издевательствами и убийствами огромного количества ни в чем не повинных людей, невероятной лютой, звериной жестокостью и так далее. То, что творила сталинская клика, это за пределами вообще всего – и морали, и нравственности, и вообще понятия человечности. Поэтому, конечно, мы боимся нашей истории», - отметил Геннадий Гудков.
Речь не только о репрессиях. К примеру, данные о потерях в Великой Отечественной войне говорят о том, что она была выиграна с помощью большого количества жертв.
«Иногда страшно слушать пояснения наших генералов, это не полководцы, а мясники, для которых жизнь солдата не представляла никакой ценности, и об этом надо говорить. А мы все ладушки да парады. Это, собственно говоря, геноцид собственного народа. И мы сейчас пытаемся скрыть следы этого геноцида», - считает Геннадий Гудков.
История нам не нужна?
Отсутствие интереса к реальному прошлому страны также отмечает историк и международный обозреватель Леонид Млечин. Главную проблему он видит не в недостатке документов, а в нежелании их изучать и тем более делать выводы.
«Мне жаловались руководители наших крупнейших архивов, что они выкладывают целый массив рассекреченных документов, но никто не приходит их читать. У нас на самом деле нет интереса к познанию своего прошлого, мы не хотим как общество приобретать новые знания, а жаждем подтверждения тех схем, которые сидят в наших головах. Это в принципе соответствует человеческой природе, но тут есть еще смутное понимание, что прошлое было очень трагическим, нежелание это знать и готовность заменять реальное прошлое придуманным, зато приятным и счастливым», - отмечает Леонид Млечин.
В этом он видит причины изменения отношения к Великой Отечественной и возрастающей популярности Сталина – не настоящего, а придуманного.
«В моей юности, а я все-таки вырос среди фронтовиков, они 9 мая плакали, и старались не вспоминать о ней, такой страшной была эта война. А сейчас она в представлении молодого поколения превращена в какой-то праздник невероятный, и тогда непонятно, почему столько людей погибали, почему война была такой долгой. Это процессы, которые у нас происходят. И конечно, Сталин приобрел, как я вижу, среди молодого поколения необычайную популярность. Но это не реальный Сталин, о котором они не знают и знать не хотят, а придуманный. Им, вероятно, кажется, что при Сталине было все как сейчас – ездили на Мерседесах, сидели в интернет-кафе, а кроме того, у власти был какой-то мужик, которого все боялись и который боролся с коррупцией. Вот какой-то такой образ существует, и они всерьез в него верят», - отметил эксперт.
Историки также стремятся соответствовать стремлению общества, «они же не камикадзе». Даже по названиям работ видно, что специалисты уходят от постановки концептуальных проблем в сторону частичных тематик, посвящая научные работы, условно говоря, боевым действиям отдельно взятой дивизии по обороне отдельно взятого города.
«Полный уход от необходимости что-то осмыслять, оценивать и помогать обществу разбираться в прошлом. Конечно, у нас что-то еще не рассекречено, что-то скрывается, этого быть не должно, но ключевая проблема в том, что мы как общество не хотим знать историю», - заключил Леонид Млечин.
Нужно оцифровать документы?
Директор государственного музея истории ГУЛАГа Роман Романов не столь пессимистичен. По его мнению, документы должны быть доступны самому широкому кругу. И добиться этого можно с помощью создания электронного банка документов.
«Норма отношения к таким документам должна быть изменена. Есть хороший пример, как разные ведомства, объединившись, создали электронный банк «Подвиг народа в Великой Отечественной Войне» и это огромное количество отсканированных документов. В этом участвовало и министерство обороны, и центральный архив ведомства, и правительство РФ. В результате эта информация стала общедоступной. То есть это должно быть на другом уровне сделано, необходимо оцифровать бумагу, и доступ должен быть и у следователей, и у историков, и у людей, которые просто интересуются историей», - отметил Роман Романов.
Оцифровать архивные документы и обнародовать их предполагалось в рамках Федеральной целевой программы, однако в итоге ее не приняли. Была утверждена концепция государственной политики по сохранению памяти жертв политических репрессий, там также есть пункт о работе с архивами.
«Сейчас важно, чтобы эта концепция начала воплощаться. Документ уровня правительства РФ утвержден – это первое. Второе - в прошлом году по указу президента был открыт памятник жертвам политических репрессий и то, что было сказано на открытии – это как раз необходимость помнить и передавать следующим поколениям эти знания и этот опыт», - отметил директор музея истории ГУЛАГа.
