Оправданный судом Испании адвокат Александр Гофштейн рассказал Infox.ru, что местные власти в течение года ареста считали его самым опасным преступником. Юрист, защищавший в Мадриде известного российско-грузинского криминального авторитета Захария Калашова, провел в испанской тюрьме 11 месяцев, в итоге был оправдан и вернулся в Россию. В эксклюзивном интервью Infox.ru Александр Гофштейн рассказал, кому был выгоден его арест и как ему жилось в испанской тюрьме вместе с осужденными за терроризм.
Адвокат Александр Гофштейн, защищавший в Испании известного российско-грузинского криминального авторитета Захария Калашова, вернулся в Россию после 11 месяцев, проведенных в испанской тюрьме. В Мадриде юрист был арестован по подозрению в отмывании денежных средств и участии в преступном сообществе, однако суд оправдал российского адвоката.
Захарий Калашов был задержан в 2005 году в ОАЭ во время проведения спецоперации «Оса». Позднее он был экстрадирован в Испанию, где ему были предъявлены обвинения в отмывании преступных доходов, подделке документов и участии в преступном сообществе. По версии испанского обвинения, Шакро-молодой был причастен к переводу денежных средств на счета подставных фирм. Крупные денежные суммы, по данным следствия, были получены на доходах от продажи оружия, заработаны на теневом бизнесе российских казино, а также на похищениях людей и заказных убийствах.
В ноябре 2006 года во время свидания с Калашовым в испанской тюрьме был задержан его адвокат Александр Гофштейн (ранее он представлял интересы экс-юриста ЮКОСа Светланы Бахминой и «вора в законе» Вячеслава Иванькова по кличке Япончик). Юриста также обвинили в отмывании преступных доходов и участии в преступном сообществе. Почти год адвокат провел в мадридской тюрьме, после чего был отпущен под залог. В начале июня суд Мадрида полностью оправдал Александра Гофштейна, в то время как его клиент Захарий Калашов был осужден на семь с половиной лет тюрьмы, вскоре он должен быть экстрадирован в Грузию.
В эксклюзивном интервью Infox.ru юрист рассказал, кому был выгоден его арест и чем отличаются российские колонии от испанских тюрем.
«Испанские коллеги отказывались меня защищать»
-- Какие обвинения вам были предъявлены?
-- Мне были предъявлены обвинения в отмывании денежных средств преступным путем. Якобы я передал деньги испанским защитникам Захария Калашова и таким образом отмывал денежные средства, полученные преступным путем. В ходе судебного следствия было установлено, что к оплате услуг испанских адвокатов я никакого отношения не имел, поскольку их труд оплачивался безналично, путем переводов из России. Испанские адвокаты были допрошены, они дали исчерпывающие показания, что никогда не получали от меня денежных средств. Точно так же это утверждал и я. Испанский суд на основе этих данных полностью меня оправдал. Обвинение в участии в преступном сообществе включало в себя констатацию тех же фактов: оплаты услуг адвокатов, а также утверждение о моей осведомленности в том, что некие неустановленные третьи лица, которые никогда не фигурировали в деле и не оставили в нем следа, пытались незаконным способом облегчить судьбу Калашова. Суд по этому поводу тоже признал полную несостоятельность обвинений и оправдал меня.
-- Однако этих обвинений суду хватило в 2006 году, чтобы взять вас под стражу?
-- Да, хватило. Я говорю вам это с полной ответственностью. На основе этих обвинений я пробыл под стражей почти год, 11 месяцев в тюрьме, будучи ранее не судимым, будучи адвокатом по профессии, человеком семейным, ожидающим рождения дочки в декабре, но никого это не остановило.
-- Александр Михайлович, а мог ли быть выгоден ваш арест, например, правоохранительным органам Испании или России?
-- «Оса-1» началась в Испании. В рамках операции было задержано около 30 человек. После этого спустя несколько месяцев в Арабских Эмиратах по запросу Испании был арестован Захарий Калашов, началась операция «Оса-2». Относительно какой-то выгоды для наших правоохранительных органов, мне сложно так говорить. Если я скажу, что было выгодно, вы спросите, кому. Но у меня нет достоверных данных, и я не хочу никого обвинять, поэтому никакого другого ответа вам дать не могу. Что касается испанцев, то им, конечно, это было выгодно. В частности, чтобы ослабить защиту Калашова. Многие из предъявленных моему клиенту обвинений, по идее авторов этих обвинений, имели российские корни. Якобы он в России совершил некие преступления, которые характеризуют его как опасную личность и дают основания утверждать, что деньги, которые были затрачены или им, или в его интересах, имеют грязное происхождение.
-- И чтобы ослабить защиту Калашова арестовали Вас?
-- Моя работа, и испанцы об этом знали, заключалась в получении в России документов, опровергающих подозрения относительно Калашова. Эту работу не могли сделать в России испанские адвокаты. Немыслимо, чтобы они сюда приехали и ходили по нашим прокуратурам и судам. Кто с ними будет тут разговаривать? Именно для этого нужен был российский адвокат. Кое-какие результаты у меня появлялись, я передавал их испанским адвокатам, они представляли их испанским следственным органам, и мы в меру своих возможностей раскачивали обвинение против Калашова. Это испанцам не нравилось. Поэтому задача ослабить защиту Калашова с помощью моего ареста была решена.
Предъявив обвинения Калашову в создании преступного сообщества, испанская прокуратура составила виртуальную схему деятельности преступного сообщества. В этой схеме был лидер, был человек, условно говоря, отвечающий за экономику, были исполнители, которые проводили те или иные финансовые операции, и адвокат лидера мафиозной организации, который помогает ему выходить сухим из воды. Эту ячейку заполнили моим именем. Поэтому для создания впечатления о завершенности этой схемы я и был нужен.
Мои родственники, мои друзья, сразу после моего ареста занявшиеся поиском мне адвоката, столкнулись с тотальным отказом испанских коллег защищать меня. Все как один мэтры испанской адвокатуры сказали «нет, не будем». А почему? Обо мне писали, что я хотел устранить руководителей правоохранительных органов, что я планировал побег своего клиента из тюрьмы, что я растратил $300 млн, что я своему клиенту передавал в тюрьме наличные средства. Это делалось для того, чтобы напугать общество и показать, что испанская полиция не зря ест хлеб -- вон какую крупную рыбу поймали! А второе -- чтобы никто из серьезных, дорожащих репутацией юристов не взялся за мое дело, считая, что оно навредит его репутации.
-- Когда вы находились под арестом, вас поддерживали близкие?
-- Близкие люди меня не то что поддерживали, близкие люди за меня воевали. Воевали за мою свободу, за мою невиновность, за мое душевное спокойствие. Начиная с моего отца (Михаил Гофштейн, известный адвокат. -- Infox.ru), который, к сожалению, не дожил до моего оправдания, начиная с моей жены, которая родила мне дочку, когда я уже находился под стражей, и, когда дочке исполнилось пять месяцев, переехала на жительство в Испанию и ждала меня там. Моя сестра, мой племянник, все представляли собой единый кулак, который сжался, чтобы противостоять беде, которая пришла в наш дом.
-- Была ли оказана какая-то помощь со стороны Министерства иностранных дел России?
-- Помощь МИДа была действенной как с моральной точки зрения, так и с процессуальной. Кроме того, посольством РФ в адрес испанских властей было направлено обращение: посольство гарантировало, что в случае изменения мне меры пресечения я буду по первому требованию являться в компетентные органы для проведения со мной необходимых следственных и судебных действий. По словам моих адвокатов, которых я в итоге все-таки нашел, они в своей многолетней практике не встречались с такого рода документами, поэтому помощь Российской Федерации была очевидной, серьезной, и я очень благодарен российским властям, что они поддержали своего соотечественника, который попал за рубежом в беду.
В камере для террористов
-- Вы можете сравнить условия содержания под стражей в России и Испании?
-- Первые две недели я содержался в одиночной камере в том блоке, где сидят террористы, считаясь самым опасным преступником, который сидит в тюрьме Мадрида. После перевода в другую тюрьму я содержался на общем режиме: в двухместной камере, которая не приспособлена и никогда не вмещает больше двух человек. Какое-то время я прожил вместе с сокамерником, а после его перевода в другую тюрьму я остался один и ко мне никого не подселяли. Я просил об этом, и мне пошли навстречу.
Камера представляет собой небольшую комнату, в которой есть две кровати, расположенные как нары -- одна над другой, стол, пара стульев, душ, туалет, полки для одежды, можно там книги поставить. Нельзя сказать, что это помещение дворцового типа: крашеные стены, кровати, свет; все, конечно, аскетически, но вполне пригодно, чтобы находящийся там человек не начинал чувствовать себя скотиной. Наличие горячей воды по российским стандартам является благом совершенно невиданным, а здесь к твоим услугам душ, пожалуйста.
-- Как вас кормили?
-- Тут я все-таки не могу удержаться, питание очень хорошее. Это не домашний разносол и не ресторан, но это добротная, свежая пища, в большом количестве в нее входят мясные продукты, фрукты, рыба. Это такой очень сбалансированный, несколько избыточный рацион, при котором можно серьезно поправиться, если съедать все. С правом получить добавку -- тебя никто не будет ограничивать. В течение недели заключенным обязательно дают жареную или тушеную говядину, баранину, свинину или курицу -- один раз обязательно. Давали сардельки, сосиски, колбасу. Почти каждый прием пищи заканчивается фруктами: яблоки, груши. Были всякие паэльи с морепродуктами, сыр, йогурт, шоколадный десерт. Горячее молоко вечером и утром, а также кофе. Все исключительно доброкачественное. Ни разу за 11 месяцев я не испытывал от еды неприятных ощущений.
Меня удивил один случай. В тюрьме регулярно проводят замеры вредных и полезных веществ в проточной воде. И вот однажды анализ показал, что норма по каким-то показателям не выдерживается. Немедленно началась раздача воды в пластиковых бутылках всем заключенным бесплатно. Не дай бог мы выпьем из-под крана и с нами что-нибудь случится -- администрация этого не переживет!
У заключенных есть право на 65 евро в неделю купить себе в магазинчике, которые есть в каждом корпусе, продукты. Там продается хамон, это испанская ветчина, окорок, сыр, шоколад, мороженое, безалкогольное пиво, печенье, кондитерские изделия. Обычного рациона вполне достаточно, чтобы человек чувствовал себя сытым и здоровым. Сигареты естественно продаются -- самый важный в тюрьме товар, самый ходовой, поэтому проблем с продуктами и другим необходимым не было. В отличие от наших тюрем при таком наличии продуктов внутри продуктовые передачи снаружи там запрещены.
-- Чем вы занимались после завтрака?
-- На территории тюрьмы в распоряжении заключенных дворец спорта, где можно играть в футбол, волейбол, баскетбол, бадминтон, ходить в тренажерный зал. На территории тюрьмы есть свое футбольное поле в натуральную величину. Есть открытый бассейн, функционирующий летом, школа, отделение университета, художественные и гончарные мастерские. На занятиях учат информатике, компьютерной грамотности, иностранным языкам. Есть библиотека. Все направлено на то, чтобы человек не переставал чувствовать себя человеком, не утрачивал связь с нормальной жизнью. Я не могу сказать, что это спасает от всех пороков. В испанских тюрьмах гуляют наркотики, надо прямо это признать, но все-таки их оборот был бы значительно больше, если бы люди не могли занять себя чем-то другим.
Что касается распорядка дня, то он совершенно противоположен российскому. В России заключенный все время находится в камере, а на час-два выходит на прогулку. В Испании все наоборот. В камере мы проводили два часа, а все остальное время -- на улице, и можно делать все, что хочешь. Подъем, открывается дверь камеры, ты идешь завтракать, и до обеда ты на улице: читаешь газеты, смотришь телевизор, играешь в футбол. Объявляется обед, и ты поднимаешься на два часа в камеру. После этого дверь опять открывается, и ты до вечера находишься улице. Потом ужин. Сидеть сутками в камере, даже если она пустая, гораздо тяжелее, чем спуститься и как-то подвигаться, почувствовать себя относительно свободным.
Связь с внешним миром там тоже очень хорошо налажена. У заключенного есть право на восемь телефонных звонков в неделю продолжительностью по пять минут. Это правило неукоснительно соблюдается. Тебя могут считать кем угодно -- бен Ладеном, опаснее бен Ладена -- это не имеет никакого значения. В законе есть перечень твоих прав. Кем бы ты ни был и в чем бы ни обвинялся, администрация гарантирует, что твои права будут реализованы. У заключенных есть право на свидание каждую неделю на 40 минут через стекло, раз в месяц разрешают семейное свидание: ты находишься в комнате с членами своей семьи. Оно длится два часа. Один раз в месяц положено интимное свидание. Есть еще одно свидание, я не знаю точно, как оно называется, чтобы заключенные почувствовали себя членами семьи: раз в три или четыре месяца приходят родственники, и вы общаетесь на протяжении четырех-пяти часов. Вот так, в принципе, выглядит жизнь испанского заключенного.
-- Вы говорите, что находились под арестом в тюрьме. Разве там нет деления на СИЗО и тюрьмы?
-- Есть. Но в качестве «личного привета» от испанской полиции я был помещен в тюрьму, где находились уже осужденные. Никакого влияния на меня это не оказывало. При таких условиях, о которых я вам рассказал, люди утрачивают озлобленность. Не могу сказать, что они довольны жизнью, но причин для ярости и агрессии там нет.
