Помощница судьи и пресс-секретарь Хамовнического суда Наталья Васильева не думала, что у нее могут возникнуть проблемы после скандального интервью журналистам. Васильева уверяет, что хотела защитить честь и достоинство своего начальника. Данилкин не оценил заботу и теперь может подать на помощницу в суд, рассказала Васильева Infox.ru.
-- Наталья, расскажите, почему вы считаете, что приговор Ходорковскому и Лебедеву писался в Мосгорсуде?
-- Я сделала такие выводы исходя из того, что я увидела. По моим наблюдениям, по моему общению в суде, из того, как себя вел Виктор Николаевич (судья Данилкин – Infox.ru), я сделала такие выводы. Когда работаешь в коллективе, это же понятно. Проскакивают какие-то полуфразы, намеки, которые дают понять, что дело заказное, что не все так просто.
-- Вы говорили, что общались на эту тему с человеком из близкого окружения судьи. Это в суде происходило?
-- Да, и в суде, и не в суде. Мы эту тему обсуждали вскользь.
-- Судья Данилкин как-то изменился за время этого процесса?
-- Да, конечно, он изменился. Он находился в состоянии депрессии, очень сильно переживал, нервничал. Ему многое не нравилось. Вне процесса он совсем другой человек. Если это не связанно с процессом, он интересный, веселый, очень умный человек.
-- Почему вы неожиданно решили рассказать об этом?
Я высказала свою гражданскую позицию. Я рассказала людям правду, я хотела, чтобы Виктора Николаевича не поливали грязью. Я читала очень много публикаций и призывов после того, как был вынесен приговор, о том, что нужно наказать как-то этого человека. И мне за него стало страшно. И я решила людям рассказать, что на самом деле Виктор Николаевич совсем другой человек. Я хотела выступить и выступила в его защиту.
-- Но, судя по всему, он этого не оценил. Что вы думаете по поводу его заявлений в передаче «Человек и закон»?
Когда я посмотрела это интервью, первая мысль, которая у меня возникла – чувство обиды. Но потом я подумала и решила, что это неправильно. Он находится в такой ситуации, в таких рамках, он по-другому не мог ответить. Я понимаю, что с ним сейчас происходит, поэтому я не стала к нему хуже относиться, я не стала его меньше уважать. Мне просто его по-человечески жалко.
-- После интервью вы общались с ним?
-- После интервью я приехала на работу и сказала ему, что дала интервью в его защиту. Он отреагировал спокойно, сказал: «Ну дала и дала».
-- Данилкин назвал ваши слова клеветой. Какие процессуальные действия он может начать в вашем отношении?
-- Виктор Николаевич может подать заявление по факту клеветы, если он так считает. И возможно судебное разбирательство.
-- «Клевета» - это же уголовная статья.
-- Да, конечно.
-- И какое наказание возможно?
-- Если я не ошибаюсь, до трех лет.
-- Вы считаете себя революционером? Вы хотели что-то глобально изменить с помощью своего заявления?
-- Я – не революционер. Я не отношусь ни к каким группам, ни к каким оппозициям. Я это сделала, чтобы доброе имя Данилкина не поливали грязью. И все.
-- После того как вы дали интервью, с вами кто-нибудь связывался из сотрудников суда?
-- Нет, никто не связывался.
-- А из адвокатов, представителей Ходорковского?
-- Я не знаю этих людей, я не знаю группу защиты, я не знакома ни с Ходорковским, ни с Лебедевым. Они не проявляли никакой инициативы к общению. Мы же не знакомы.
-- Вы знаете, что вашу фамилию убрали с сайта Хамовнического суда?
-- Да, мне сообщили.
-- Как вы думаете, с чем это может быть связанно?
-- Возможно, с тем, что я нахожусь в отпуске, а потом неизвестно, что будет. А может, Виктор Николаевич уже принял какое-то решение. Я этого не знаю. 18 марта я обязана выйти на работу, потому что отпуск кончится. Я даже не предполагаю, как это будет выглядеть.
-- После интервью вам не начали угрожать? Что-нибудь вызывает опасения?
-- К моим родителям приходили люди с целью получить информацию обо мне. Они не представили никаких документов, не представились. Соответственно, они не получили никакой информации. Кроме того, знакомые говорили, что про моего мужа выясняли, работает ли он на прежнем месте. Как я поняла, это происходило в неофициальном порядке, по телефону. Это все. Звонков с угрозами не было.
-- Почему вы решили пройти тестирование на полиграфе?
-- Для меня это было принципиально важно, потому что меня обвинили в клевете. Я хотела доказать людям, что я сказала правду, чтобы было понимание, что я не солгала. Это происходило здесь, в офисе «Агоры». Это был независимый эксперт из другого города, я его не знаю. Само исследование было очень длительным и утомительным, чуть более трех часов в режиме постоянной записи.
-- Вы надеетесь, что это может что-то изменить в системе судопроизводства?
-- Вряд ли. Система очень большая, и одному человеку не под силу ее изменить.
-- Как вы считаете, кто-то из ваших коллег сможет подтвердить ваши слова?
-- По поводу коллег… я не знаю, будет ли меня кто-то поддерживать. Сами понимаете, зачем людям нужны лишние проблемы.
-- К слову о лишних проблемах, зачем они были нужны вам?
-- В тот момент, когда я это делала, я не думала об этих проблемах. Я не думала, что это будет так сильно. Даже не предполагала. Я думала, что это будет обычное заявление в оправдание, и что его просто замнут. Я не предполагала такого развития событий.
