Пиррова победа кудриномики

Мнимый либерализм

Хотя, конечно, сами понятия «либерализма» и «консерватизма» здесь весьма условны. В самом деле, почему жесткая монетарная политика ограничения денежной массы, которую проповедует Центробанк, – это «либерализм», а призывы насытить экономику деньгами – «консерватизм»? Такие выводы делаются скорее из общеполитических высказываний сторонников того и другого курса и имеют мало отношения к реальной экономической стратегии.

В рыночном мире либерализмом называют полный или весьма существенный отказ от вмешательства государства в экономические отношения. Ни Алексей Кудрин, ни Сергей Глазьев – наиболее приближенные к президенту оппоненты – в этом смысле не либералы, оба прекрасно понимают, что в современной России отпустить экономику на волю – значит вернуться к временам «дикого рынка». Реальная разница между ними в другом: Кудрин ради реформ готов пойти на резкое снижение уровня жизни населения (которое по факту уже происходит), Глазьев – нет.

Уже год назад Сергей Юрьевич предупреждал своего оппонента, считающего борьбу с инфляцией одной из главных задач государства: «В условиях падения производства и инвестиций добиться снижения инфляции можно только путем сокращения доходов, что влечет углубление кризиса, деградацию экономики и падение уровня жизни населения. Именно к таким последствиям приведет реализация твоих предложений».

Правота Глазьева уже очевидна: инфляция снижается ударными темпами… вместе с уровнем жизни в стране. 5,4% инфляции за 2016 год сопровождались падением реальных доходов на 7,6%. Еще семь лет такой кудриномики (именно на этот срок рассчитана основная программа Алексея Леонидовича) – и страну можно будет брать голыми руками. Холодильник убедительнее телевизора – особенно когда и то, и другое забрали за долги перед банками и службами ЖКХ.

Приватизация и очевидность

Тем не менее именно Алексей Кудрин стал главным ньюсмейкером Петербургского форума, отодвинув даже президента Владимира Путина, чье выступление оказалось довольно невнятным и скомканным. В самом деле, инициатива быстрой приватизации всей нефтяной отрасли России выглядела более чем смело: одним высказыванием Кудрин задел как государственников, у которых аллергия на само слово «приватизация», так и рыночников, прекрасно помнящих, как это было в прошлый раз:

· отдали отрасль в частные руки;

· позволили развить бизнес;

· попутно накопили факты нарушений и другой компромат;

· бесплатно или практически бесплатно вернули бизнес в госсобственность, а фактически – под управление «своих» людей.

Интересующиеся экономикой люди легко вспомнят несколько случаев использования этой схемы. Такая приватизация не нужна ни государству, ни бизнесу – только отдельным выгодоприобретателям.

Говорил Кудрин, конечно, и много правильных, разумных вещей; в частности, указал на то, что «экономический рост упирается в отсутствие навыков и умений». Действительно, феодальная клановость современной экономики приводит к тому, что многие ключевые должности как в государственном, так и в частном секторах люди занимают по праву рождения (дети «удачных родителей»), а не благодаря высокому профессионализму.

Вообще, это мудрая тактика – высказывать возможно больше очевидных и бесспорных суждений, чтобы скрыть за ними слабые места своей программы. Умнейший специалист Алексей Кудрин овладел этим мастерством в совершенстве.

Принципиальные моменты

Слабое место Центра стратегических разработок Алексея Кудрина – полное, принципиальное игнорирование интересов собственных граждан. Перечислим принципиальные для Кудрина и неприемлемые для Глазьева (Столыпинский клуб) моменты.

Повышение пенсионного возраста. Кудрин справедливо указывает на кризис пенсионной системы (которую он же и формировал), Глазьев не менее справедливо на безработицу: чем больше будет рабочих рук, тем меньше придется работы на каждую из них в среднем. Добавим к этому, что труд 55-60-летних во многих сферах сейчас особенно неэффективен, поскольку большинство этих людей просто пропустили информационную революцию и не способны соответствовать новым требованиям. Также Глазьев указывает на то, что повышение пенсионного возраста не приведет к росту пенсий, а вот Кудрина этот вопрос просто не интересует.

Ограничение инфляции любой ценой. Кудрин считает, что жесткий контроль за денежной массой, ограничение роста цен и зарплат – непременное условие успешной экономики. Действительно, практически во всех благополучных западных странах инфляция низка (к сожалению или к счастью, мы не есть благополучная западная страна и стартуем с совершенно иной позиции). Собственно, любой хороший министр финансов должен придерживаться подобной точки зрения. Именно поэтому на каждого хорошего министра финансов нужны хорошие министры труда и экономического развития, заставляющие экономного монетариста все же вливать деньги в экономику. Глазьев не видит ничего страшного в запуске печатного станка и ослаблении рубля: по его мнению, государство должно активно и дешевле рынка кредитовать бизнес, в первую очередь небольшой, который, по мысли экономиста, и станет локомотивом движения России вперед.

К сожалению, реальную экономическую власть сейчас контролируют лоббисты монополий. И именно они не позволят Глазьеву приступить к реализации своих предложений.

Родство программ

Вообще говоря, диалог – это хорошо, особенно когда спорят грамотные, опытные специалисты, не зацикленные на личном успехе или власти. Но и ЦСР, и Столыпинский клуб – это консультационные центры, не наделенные реальной властью. Максимум их возможностей – достучаться до правительства и президента, успешно аргументировать для министров свою точку зрения.

А что же правительство? Оно чего-то ждет – возможно, окончательного выбора одной из двух программ. А ведь ждать нечего: достаточно просто выполнить то, на чем настаивают обе противоборствующие стороны. Потому что в большинстве пунктов Кудрин с Глазьевым совпадают.

Так и не произошло снижения административного давления на бизнес. Да, законодательно ограничено число плановых проверок бизнеса, но это неудобство легко обходится путем написания жалоб на коммерсантов, после чего проверяющие мчатся защищать права граждан и набивать собственные карманы. Такие схемы общеизвестны, и избавиться от них невозможно, но есть возможность сделать их крайне рискованными путем проведения нескольких показательных процессов против взяточников с широким освещением в прессе и на ТВ. Этого не происходит.

Борьба с коррупцией в России, таким образом, отсутствует, зато борьба с борьбой с коррупцией вышла за рамки всяких приличий. В результате это приводит к радикализации, к отторжению от власти тех вполне лояльных граждан, кто просто устал от бесстыдного казнокрадства.

Очень много говорится о смягчении наказаний за экономические преступления, о декриминализации деяний, которые хотя формально и нарушают закон, фактически являются просто способом выживания бизнеса. Владимир Путин не раз упоминал о необоснованных арестах коммерсантов – хотя в 85% случаев дело не доходит до обвинительного приговора, бизнес при этом чаще всего разваливается. Определенный прогресс на этом пути есть, но платное использование силовиков по-прежнему является одним из главных способов «конкурентной борьбы» в бизнесе.

Прощание с «нефтяной иглой» через развитие других секторов экономики вполне возможно, но реальных дел на этом пути меньше, чем хотелось бы. Нам удалось развить стратегически важный продовольственный сектор, но с точки зрения экспорта потенциал здесь не слишком велик: в современном мире простая еда стоит дешево.

В каких еще нишах сильна Россия? Космическое лидерство мы теряем на глазах, оружейники пока держатся, но конкуренция тоже нарастает. При этом у нас нет стратегии развития других экспортоориентированных направлений. Вспоминая, скажем, Францию – страну с относительно слабой экспортной базой, – любой легко перечислит ее специализации: алкоголь (мировой лидер по числу брендов), одежда (в том числе нематериальная составляющая – мода), бюджетные автомобили, пшеница (европейский лидер по экспорту), молочная продукция, туризм (самая посещаемая страна в мире), спорт, философия. А вот мы, к сожалению, разбрасываемся, повторяя хрущевскую кампанейщину: сегодня бросаем средства на высокие технологии, завтра на космодром, послезавтра на какой-нибудь чемпионат – в результате стабильный положительный имидж в мире имеют, пожалуй, только наши оружейники и программисты.

Вот и получается, что, подписывая сотни законов каждый год – думается, по общему числу изменений в законодательстве мы впереди планеты всей – правительство на деле сидит сложа руки и ждет, какую же программу наконец выберет президент. После чего можно будет учредить Министерство реформ, Министерство стратегического диалога и Агентство поддержки победивших инициатив.

А часики тикают… Программа Кудрина по факту проводится в жизнь: инфляция снижается, население нищает. Вероятность мирного и мягкого выхода из кризиса, благодаря бездействию правительства, уже опустилась до нуля, теперь вопрос лишь в характере и масштабах потрясений. Непонятно только, кому было нужно доводить ситуацию до края.