«Мы надеемся на Всевышнего и на Юнус-Бека»

Ингушетия -- самый молодой и самый проблемный субъект Российской Федерации. Каждую неделю в республике с населением около 500 тыс. человек гремят взрывы. Отношения с соседними регионами тоже далеки от идеальных.  

Безграничная республика

Образованная в 1992 году Республика Ингушетия до сих пор не имеет четких административных границ. После осетино-ингушского вооруженного конфликта семнадцать лет назад многие ингуши были вынуждены бежать из Осетии. На улицах осетинских сел до сих пор видны остовы разрушенных ингушских домов. Нынешний президент Ингушетии Юнус-Бек Евкуров -- уроженец пограничного Пригородного района, его родственники до сих пор проживают в селе Тарское, которое четко поделено на ингушскую и осетинскую части, и они не собираются смешиваться. Конфликт до сих пор ощутим. Например, в соседнем селе в осетинской школе детей так мало, что учатся они в одну смену, а второй этаж вообще закрыт. В ингушской -- наоборот, детей так много, что они учатся в три смены. Когда местная администрация решила перевести часть ингушских детей в осетинскую школу, дело чуть не дошло до рукопашной. Осетины помнят 1992 год, да и в захвате бесланской школы принимали участие этнические ингуши, а такое на Кавказе не забывают.

Пристегнутым – нельзя, остановят обязательно

Современная Ингушетия производит неоднозначное впечатление. С одной стороны, в республике построены новые здания, много богатых частных домов, в Магасе в чистом поле возводится целый город, куда выведут все республиканские ведомства, уже действует новый аэропорт. С другой стороны – Назрань, название которой через день мелькает в связи с очередным терактом, да и городом в привычном смысле ее назвать трудно. Назрань больше похожа на разросшееся село с частной хаотичной застройкой. Центральные дороги содержат в приличном состоянии, а на обочинах загородного шоссе утром и вечером работают саперы. Отдельного разговора  заслуживает манера езды ингушских водителей. Таксист, законопослушно пристегнутый ремнем безопасности в Осетии, едва переехав блокпост на границе, сразу отстегнул ремень.

«У нас нельзя пристегнутым ездить, -- объяснил Рустам. – Остановят обязательно. Или решат, что везешь что-то, или подумают, что не местный».

Каких-то правил и ограничений на ингушских дорогах не существует. Водитель старенькой «шестерки», привязавший к фаркопу несколько кусков арматуры длиной около пятнадцати метров, вызвал удивление лишь у журналистов, а никак не у местных гаишников. Столь же флегмантично относятся местные ДПСники и к быстрой езде, и к отсутствию на некоторых машинах номерных знаков.

«У нас республика маленькая, все друг друга знают, -- растолковал Рустам. – Даже если я кого-то не знаю, то его знает мой брат или еще кто-то. Он же видит, что это знакомый едет. Милиционер знает, что он хороший человек, не боевик какой-нибудь». В основном на постах останавливают незнакомые машины, съемочную группу Infox.ru благодаря водителю Рустаму не остановили ни разу.

Сухой закон

Вечером и без  того малолюдные улицы ингушских городов совершенно пусты. С наступлением темноты людей вообще нет. Ходить куда-то опасно, да и некуда. Любые попытки организовать какой-то досуг оканчиваются провалом. Кинотеатр «Матрица» в Назрани так часто обстреливали, что в итоге закрыли. Что уж говорить про кафе, дискотеки, рестораны и сауны, которых в Ингушетии просто нет. В республике не продают спиртное и сигареты. Совсем. К тому же в наш приезд начался священный месяц Рамадан, и практически все держат уразу (пост). 

Согласно традициям, правоверному мусульманину в это время запрещено не только есть, но даже пить воду. Поэтому даже поесть днем в эти дни в Ингушетии негде. Нарушать запрет и торговать из-под полы тоже никто не рискует. Ведь нарушителям запрета грозит часто не штраф, а смерть, так как за соблюдением правил нередко наблюдают боевики. Кстати, многих местных вполне устраивает подобное положение дел.

В ожидании войны

Вообще, действиями боевиков здесь объясняют многое. «Вот, смотри, --  ткнул в сторону разрушенной бензоколонки Рустам. – Боевики три раза сожгли, хозяин бросил». На резонный вопрос, почему соседняя заправка стоит нетронутая, таксист только пожал плечами. 

Во дворе взорванного здания ОВД Назрани до сих пор стоит трупный запах. Милиционеры показывают то, что осталось от взрыва чудовищной силы -- бронированные «УАЗы» смяло, как пустые консервные банки.   

Боевики-ваххабиты для республики вопрос больной. Ведь для принявшего ваххабизм даже его близкие родственники – мать, отец, братья, не принявшие ваххабизм, становятся неверными (кафирами) со всеми вытекающими последствиями. Их можно убивать, обманывать  и т. д. Это полностью противоречит всем ингушским традициям. Нередко родители, заметив, что их сын попадает под влияние ваххабитов, стараются поскорее отправить чадо подальше из республики,  а то и в армию.

Местные жители, с которыми удалось пообщаться Infox.ru, опасаются, что в республике начнется война по примеру чеченской. Но пример соседней Чечни отрезвляет многих. А главное -- фанатики войны не могут ответить на основной вопрос: что они будут делать, если Ингушетия станет независимой? В отличие от Чечни в Ингушетии нет нефти, в отличие от Абхазии у Ингушетии нет моря и туристов, в отличие от Южной Осетии у Ингушетии нет Северной Осетии и России. Даже продукты традиционно сельскохозяйственная республика теперь завозит.

Из Москвы попросили

Все это сложное и противоречивое хозяйство досталось нынешнему президенту Ингушетии -- Юнус-Беку Евкурову. Человеку, безусловно, мужественному и смелому. По республике ходят легенды, как он лично, в сопровождении одного-двух охранников, на обычных «Жигулях» проверял по ночам блокпосты. Многие в Ингушетии связывают с ним большие надежды на возвращение к нормальной жизни. К тому же Евкуров -- военный и большую часть жизнь провел вне Ингушетии, вдали от межклановых разборок и чиновничьей коррупции.

«Когда Юнус-Бек решил поступать в рязанское училище ВДВ, отец был против, -- вспоминает старший брат президента Ахмет Евкуров.  – Но он все равно поступил». Ахмет живет в родовом гнезде Евкуровых, в селе Тарское, в доме, где провел детство будущий президент Ингушетии. Здесь нам довелось попить чаю по-ингушски. Помня про строгий пост, мы отнекивались. Жена Ахмета сказала, что ей необязательно держать уразу, так как она больная. В итоге мы согласились, не зная на что. Сначала на плиту поставили огромный пятилитровый чайник, пока он закипал, на столе появились нарезанные фрукты, овощи, сладости, несколько сортов сыра, мясо, птица, зелень, галушки, икра красная и черная, а из подвала доставались все новые и новые яства. Видя наше замешательство, хозяйка улыбнулась: «Вот это у нас называется попить чаю».  Правда, к еде хозяева так и не притронулись -- пост.  

Всего в семье Евкуровых двенадцать детей: семь братьев и пять сестер. Юнус-Бек -- шестой по счету. Учился он в бесланской школе-интернате. После школы ушел в армию, а после нее поступил в военное училище.

Родные рассказывают, что с первого раза поступить в рязанское десантное училище Юнус-Беку Евкурову не удалось, но возвращаться домой он не стал. Подрабатывал и помощи не просил. Попасть в десантное училище ему удалось лишь на следующий год. К назначению Евкурова президентом его родственники относятся двояко. «С одной стороны, мы были очень рады, -- говорят в семье президента. – С другой – это большая ответственность. Да и тяжело с нашим народом, ничем им не угодишь. Он поначалу не хотел в Ингушетию возвращаться, отказывался, но как откажешь, когда из самой Москвы попросили?»

Юнус-Бек Евкуров -- выходец из малочисленного в республике родового клана. Ему нужны надежные и проверенные люди, которых он вынужден набирать из числа родни и друзей. Тем самым другие, более влиятельные, семьи оказываются не у дел, что, естественно, вызывает их недовольство. Вместе с тем большинство ингушей твердят, что устали хоронить своих близких, боятся за своих детей и жить в неизвестности. Евкуров для них -- последняя надежда.