В крутую кашу из масонских символов, цирковых трюков, света, цвета и видео превратили «Волшебную флейту» в Петербургском театре «Зазеркалье». На обновленной после реконструкции сцене поставили первый полномасштабный спектакль по опере Моцарта.
В ложе иллюминатов
Адаптировать шедевры классического репертуара для детской аудитории -- непростая задача для режиссера-постановщика. Впрочем, «Флейта» -- исключение из правил. Причудливый микс из «волшебной оперы» и австро-немецкого зингшпиля – жанра, выросшего из площадных кукольных представлений, у Моцарта обогатился философскими подтекстами, масонской символикой и вольными идеями. Как известно, композитор, как и его либреттист и друг Шиканедер, занимали довольно высокое положение в ложе иллюминатов. Последняя опера австрийского гения представляет собою благодарный материал для театра: в ней есть и зрелищность, и высочайшая мера условности, позволяющая самым разнообразным образом толковать и претворять зашифрованные смыслы. Художественный текст «Флейты» многослоен: оперу можно ставить и как сказку, и как притчу. Как спектакль о вечных ценностях, или спектакль о вечном противоборстве Инь и Ян, Тьмы и Света. Как лирическую историю любви или как комедию. Вот почему именно эта опера так беспрецедентно популярна: каждый находит в ней свои ответы на вечные вопросы. Таково свойство шедевров: они равно внятны и простецу, и мудрецу.
С крылышками на шлемах
Александр Петров обращается к «Волшебной флейте» уже во второй раз. Первый спектакль появился почти 20 лет тому назад, и оказался неудачным: у театра еще не было своего дома, да и петь, честно говоря, было особо некому. Не было тогда в труппе театра подходящих моцартовских голосов, так что верхние ноты в ариях Царицы Ночи брались с трудом. Сейчас ситуация изменилась кардинально: в театр пришла новая поросль, со свежими голосами. Часть из них воспитал сам Петров, на своем курсе в СПбГАТИ. Например Памину вполне мило спела и сыграла выпускница позапрошлого курса Надежда Антюфеева, а резвую хохотушку Папагену – студентка нынешнего курса Ольга Васильева. В целом, с творческим заданием режиссера ансамбль солистов справился: все играли органично, весело и дружно, кроме, пожалуй, слишком претенциозной и дидактичной Светланы Чуклиновой – Царицы Ночи. Оркестр под управлением Аркадия Штейнлухта звучал бодро и пружинисто, с точки зрения стиля вполне корректно. Хорош был глубокий бас Владимира Огнева (Зарастро), жаль только, что в игровых, разговорных эпизодах он звучал куда увесистей и весомей, чем в собственно пении. Три дамы, разодетые как Брунгильды, с крылышками на шлемах, в серебряных панцирях-кольчугах с выпирающими грудями, были резвы, бойки, блистали в ансамблях и практически ни разу не сбились, не нарушили тонкой мелодической вязи. Так что по музыкальной части все обстояло более-менее благополучно, по крайней мере, для «Зазеркалья». Если же судить по гамбургскому счету, то для Моцарта это все-таки слишком прямолинейно.
Цирк и не только
Фактически, «Флейта» стала первым спектаклем «большой формы» после нескольких лет мытарств по чужим сценам в ожидании окончания ремонта. Сцену начинили всякими чудесами машинерии, снабдили видеопроекторами и прочими техническими новшествами. Так что фантазия постановщиков не была скована ограничениями чисто технического свойства. В спектакле крутятся-вертятся световые пятна и значки, полыхают яркие краски, закручиваются в разноцветные спирали видеокалейдоскопы, и блистают в полумраке пятнистые колонны -- кулисы. На два овальные экрана проецируется видео: то кадры из «Гарри Поттера», то вид ликующей толпы, приветствующей жреца света Зарастро. Художник по свету Александр Кибиткин в содружестве с Иваном Сидоруком, ответственным за видеоконтент, и художником-сценографом Владимиром Фирером, многолетним партнером Петрова на многих постановках, создали затейливую, ежеминутно меняющуюся световую среду, нечто вроде световой симфонии, внутри которой, как в волшебном ящике фокусника, разворачиваются события оперы. Сюжет прост: Принц Тамино, побуждаемый мстительной Царицей ночи, идет на поиски прекрасной принцессы Памины, в которую влюбился без памяти, лишь увидев ее портрет. Находит ее в царстве Зарастро, давнего противника Царицы Ночи. Зарастро «перевербовывает» Принца (в спектакле это показано как ритуал посвящения в масоны) и приобщает его ко свету истинного Знания. Его Принц достигает, лишь пройдя через испытания молчанием, огнем и водой. В финале, в виде награды, его ждет любовь Тамины. А природный получеловек-полуптица Папагено тоже находит свое простое счастье, в виде резвушки Папагены. По этой канве Петров выстраивает пестрое, динамичное, полное живой, молодой энергии зрелище, которое поминутно выплескивается в зал. Стихия игрового, площадного искусства вскипает в разговорных «зингшпильных» сценах. Область чудесного, волшебного и таинственного проявляется преимущественно тогда, когда звучит музыка. А цирк проявляется в театре во всякую минуту. Выступают акробаты; Папагена и ее дружок рискованно жонглируют яйцами – будущими детишками. Зарастро, весь расписанный масонскими символами, предстает в облике облике дрессировщика: бронзовые львы слушаются его хлыста и покорно рассаживаются по тумбам. Есть в спектакле и «коверный» - суетливый мавр Моностатос (Николай Погорелов), и даже служащие сцены, в красных униформах. Цирк – это чистое, беспримесное зрелище. Масонство – чистая отвлеченность, сфера духа, очищенная вообще от всякой визуальности. Однако Моцарт и Шиканедер отличнейшим образом соединили две крайности вместе, подбавили чисто театральных эффектов, грому и дыму. Петров лишь выявил в спектакле то, что изначально содержится в нем: мир бесконечно многолик и многогранен, а волшебство и тайна подстерегают нас за каждым углом.
