В Большом театре завершился важный этап реставрации. В зрительном зале восстановили один из символов театра - плафон «Аполлон и музы». Реставраторы починили живописное полотно, покрыли его несколькими слоями лака и вернули акустические свойства.
В 1856 году, когда архитектор Альберт Кавос проводил реставрацию Большого театра, пострадавшего после пожара, он задумал сделать в зрительном зале плафон оригинальной конструкции. Как и каждая деталь Большого - от оркестровой ямы, посаженой на «барбан» до барельефов из папье-маше, этот плафон должен был служить не столько для красоты, сколько для улучшения акустических свойств зала.
Ярусы зрительного зала и дека пола были сделаны из дерева и опирались на поперечные балки. Таким образом образовывалась полость, резонировавшая звук: «Вся театральная зала представляет теперь нечто вроде громадного инструмента, сделанного по всем правилам музыкальной акустики», - писала пресса того времени. Точно так же работал и потолок: на резонирующую деревянную деку был наклеен холст, который затем был расписан.
Художественное руководство по оформлению плафона было поручено Алексею Титову, художнику, хоть и академической направленности, но весьма экстравагантному. Как известно, богу искусств Аполлону служили девять муз, все они тщательным образом изображены на плафоне: Аполлон играет на золотой кифаре, а дочери Зевса и Мнемозины водят хоровод вокруг центральной люстры. Каждая из них, согласно специализации, держит свой инструмент: музу поэзии Каллиопу художники изобразили с флейтой, музу лирики Эвтерпу - с книгой и флейтой, музу любовных песен Эрато - с лирой, музу трагедии Мельпомену - с мечом, музу комедии Талию - с маской, музу танцев Терпсихору - с бубном, музу истории Клио - с папирусом, музу астрономии Уранию - с глобусом.
Но видимо, академику Титову стало обидно, что его искусство осталось без покровительницы, и он решил изменить устоявшийся миф. Вместо музы священных гимнов Полигимнии он придумал безымянную музу живописи с палитрой и кистью в руках.
По замыслу Кавоса в центре потолка было сделано отверстие, которые служило вытяжкой дыма и копоти от свечей и масленых ламп, освещавших в ту пору помещение. Разумеется, зимой через дырку в полотке проникал холодный воздух, а летом на холсте скапливалась влага. Не удивительно, что плафон приходилось часто реставрировать, причем впервые это было сделано уже через четыре года после его открытия.
В 30-х годах в театре установили новую вентиляцию, после чего климат в зрительном зале резко изменился. Плафон стал стремительно разрушаться, а попытки его подлатать приводили к еще более печальным деформациям. В 1939 году эксперты, которые провели анализ состояния «Аполлона и муз», пришли к выводу, что плафон реставрации не подлежит и требует замены. В 1940 году был объявлен конкурс на новую роспись, на которой сомнительные мифологические музы были бы заменены правильными советскими символами. Тема была сформулирована так: «Апофеоз искусств нардов СССР».
[v1]
В этом апофеозе приняли участие виднейшие художники того времени: Л. Бруни, П.Вильямс, Е. Лансере, В. Фаворский, Ф. Федоровский и другие. Председатель жюри Алексей Викторович Щусев, как положено, отмечал высокое мастерство участников и важность мероприятия. Но, слава богу, дальше этого дело не пошло: сохранен был не только оригинальный плафон, но и доброе имя действительно талантливых художников.
Весной 1941 года было принято решение о ремонте Большого театра. Работы начались в апреле и не прекращались во время войны. Сохранились воспоминания главного инженера реставрационных работ И. Щелкана о том, как зимой 1941, когда фашисты подступали к Москве, рабочие и художники были вынуждены по несколько раз в день во время воздушной тревоги спускаться из-под потолка в бомбоубежище («Литература и искусство, 1943 год).
Работу над росписью вел художник Павел Корин, под его руководством работала группа реставраторов из Третьяковской галереи, а теоретическую часть взял на себя видный советский искусствовед Игорь Грабарь. Когда приступили к работе, обнаружили, что холст сильно пострадал не только от времени и ужасных условий, но и от многочисленных «подправлений». На него было наложено пять слоев краски, отчего музы давным-давно потеряли свой облик. Тщательным образом реставраторы расчистили полотно, которое, как писали газеты «засияло первоначальной красотой». Однако, саму причину, которая губила холст, несовместимый с живописью климат, удалось исправить только в 1958 году, когда в Большом была установлена относительно современная система кондиционирования. Последний раз «Аполлона и муз» реставрировали в 1975 году, когда театр отмечал 200-летний юбилей.
[v2]
Когда в процессе нынешней реставрации в зрительном зале сняли люстру, даже невооруженным взглядом было видно, насколько плафон обветшал: многочисленные вздутия и шелушения краски, шпатлевки, которые лежали местами поверх холста, грязь, пыль и копоть. С потолка свисали куски по полтора метра. К том же во время одной из реставраций фоновой холст вокруг Аполлона и муз был вырезан и заменен. В результате разница в колорите получилась существенная. Но самым сложным было восстановление акустических свойств деки, ради чего, собственно, вся этак красота и была задумана.
После реставрации живопись плафона была покрыта несколькими слоями специального защитного лака с добавлением воска, что придало холсту влагостойкости. Над этим девять месяцев трудилась команда из 12 художников. Конечно, в бомбоубежище им спускаться во время работы не приходилось, но полазить по шестиярусным лесам пришлось достаточно. Зато теперь профильные божества вернулись в Большой во всей своей красе.
