В Московском музее современного искусства в Ермолаевском переулке открылась ретроспектива Леонида Тишкова. Бывший врач-гастроэнтеролог демонстрирует не только результаты своей 30-летней артистической практики, приведшей к рождению фантастических существ вроде «даблоидов», «стомаков» и «живущих в хоботе», но и некоторые итоги. По диагнозу «доктора Тишкова», художнику можно надеяться только на чудо. Так называется и сама выставка -- «В поисках чудесного».
Первая профессия
Для пришедших в искусство со стороны, то есть для тех, кто учился в вузах, но не художественных, опыт первой профессии почти что определяющий. Скажем, оставившие математику занимаются минимализмом: рисуют художественные графики и диаграммы. Бывшие морские инженеры конструируют кинетические арт-объекты. Выпускники Бауманского института, поднаторевшие в электронике, занимаются новыми технологиями и медиаартом.
Леонид Тишков по первой профессии врач. То есть он из той среды, которая в свое время дала культуре Владимира Даля, Антона Чехова и Михаила Булгакова. Да и в наши дни медицинский ресурс не оскудел. Пример – «мозговед», а точнее психиатр и художник-карикатурист Андрей Бильжо. Как-то так получается, что медики (как практикующие, так и оставившие профессию) чаще всего находят свое второе призвание на ниве литературы или гротескной графики. Вероятно, это связано с самим родом деятельности, когда приходится все время заглядывать в человеческое нутро (как в прямом, так и в переносном смысле) и постоянно писать и писать. Понятно что: истории болезни, заключения и рецепты.
Добрый доктор
Такое знание человеческой природы, конечно, иной раз может привести если не к цинизму и мизантропии, то уж точно к глубокому скепсису. Однако этого не случилось с Тишковым, обязанным своим человеколюбием домашнему воспитанию в семье учителей, почти руссоистскому отрочеству среди уральской природы и чтению сказок Бажова. Если суммировать знания физиологии, навыки письма, литературные пристрастия и неизбывную мечтательность, то в итоге получится Леонид Тишков, художник и писатель-фантаст, каким он и стал где-то к середине 80-х годов. Чего в нем больше – графика или литератора, сказать так же трудно, как и то, в какой степени его можно отнести именно к современному искусству.
Похоже на то, что Тишков занимается своего рода кинематографом, но без камеры. Он пишет увлекательные повести-«сценарии» о рождении забавных монстров «даблоидов», похожих на ампутированные ступни, и «стомаков», словно обособившихся и заживших самостоятельной жизнью частей кишечного тракта. Словом, почти как гоголевский «Нос». Причем эти байки так же убедительны, как заговоры шамана или сельского знахаря. Затем (или одновременно?) Тишков приступает к инсценировке: придает своим героям, так сказать, плоть и кровь с помощью лоскутков ткани и вязания, а на больших планшетах изображает ареал их обитания, своего рода биоморфную «Швамбранию». Трудно сказать, насколько пророческими были фэнтази художника, но что-то «аватаровское» в его проекте точно имелось.
От живота к небу
На протяжении почти 20 лет это племя (в которое влились «хоботники» и эмбрионы-«водолазы»), рожденное фантазией и художественно просмотренным атласом по гастроэнтерологии, успешно дефилировало по галереям и выставочным залам, подтверждая своим видом сентенцию «Весь мир – желудок». Но, как это бывало у сочинителей, чрезмерно увлекшихся хотя и забавной, но все же демонологией и чертовщинкой, Тишков внезапно решил обратиться к чему-то нетленному, позитивному и возвышенному. Образно говоря, не обнаружив с помощью пальпации то, что называется дух или душа, он перевел взгляд с открытой брюшной полости на звездное небо.
И заболел лунной болезнью, симптомы которой вылились в навязчивые видения небесных тел, люминесцентное свечение которых художник стал обнаруживать даже в продырявленных обувных коробках, пустых ведрах и чемоданах.
В ожидании некоего чуда разуверившийся в физиологии художник в сумерках совершает рискованные лыжные прогулки на крыше современной пятиэтажки. Но бывает, что это чудо сам же и поторапливает, как в фотоперформансах «Частная луна» и «Визит звезды», когда он, сидя в лодке, в мастерской или прямо на снегу, любовно оглаживает огромный лайтбокс в виде месяца или какого-нибудь Сириуса. Впрочем, все это больше напоминает известную по «Ночи перед Рождеством» апроприацию небесных тел. Видимо, для современного художника чудо чертовски привлекательно.
