Ретроспективным показом «Легендарная Ли Миллер» открылся в Новом Манеже VI Международный фотофестиваль «Мода и стиль в фотографии». Эта выставка расставила важные интонационные акценты в теме, выбранной для нынешней биеннале, -- «Меняющаяся красота».
Сюрреалистические фотографии и не менее сюрреалистическая биография красавицы, успешной модели, раскованной музы всего богемного Парижа, ставшей во время войны «военным корреспондентом журнала Vogue», наводят на размышления о том, что есть красота и может ли она хотя бы отчасти оправдать ужасы мира.
Фотограф Ли Миллер (1907-1977) прожила столь яркую и неоднозначную жизнь, что о судьбе этой женщины принято рассказывать раньше, чем о ее творчестве. Американка скандинавского происхождения попала в мир моды необычным образом. По легенде, владелец и создатель Vogue Конде Наст вытащил ее из-под колес автомобиля, под которыми юная красотка с искалеченным свободными нравами детством решила закончить свою непутевую жизнь.
Так Ли Миллер стала моделью самого модного журнала и едва ли не главной американской красавицей. Впрочем, гордой и неугомонной Ли довольно быстро наскучило украшать обложки и рекламировать тампоны.
Вездесущая Ли
Из мира сытого американского гламура она бежит в беспокойный богемный Париж. И становится ассистенткой фотографа-новатора, сюрреалиста Ман Рея. Разумеется, не той ассистенткой, что «пойди-подай». Если бы в Париже был такой порядок, в трудовой книжке Ли Миллер тех лет стояла бы одна запись -- «Муза». В артистических кругах большой популярностью пользовался бокал для шампанского, сделанный со слепка ее красивой груди. Она была близка (часто во всех смыслах) со всеми великими парижанами того времени: дружила с Пикассо, снималась у Жана Кокто. Делала портреты своих знаменитых друзей: ее моделями были Луи Арагон, Игорь Стравинский, Макс Эрнст, Т. С. Элиот. Но больше всего ей удавались портреты их подруг. Они получались такими, какой была, наверное, она сама: безумные красавицы с внутренней трагедией.
На одном из снимков Ли, сделанных в 1937 году, Поль Элюар и Ман Рэй с девушками на пикнике. Одетые мужчины и женщины с обнаженной грудью -- очень похоже на «Завтрак на траве» Клода Моне, только с поправкой на изменившиеся нравы.
Миллер не раз обращалась в своих фотографиях к известным живописным полотнам, но всегда наполняла их новой реальностью. Вот снимок 1944 года. На фоне едва различимой Эйфелевой башни редкие прохожие в котелках, как у Магритта, создают настроение тревоги и опустошенности оккупированного Парижа. Или портрет французской коллаборационистки с дочками, сделанный в 1944 году. В этом снимке ясно угадывается Ренуар, только вместо света и покоя -- жуть и мрак предательства, искалеченные войной судьбы.
Но это будет позже, а в 1930-х годах Ли Миллер пытается творить собственную жизнь, судорожно ища применение своему энергичному таланту, для которого роль Музы слишком примитивна. Ли вновь уезжает в Нью-Йорк, открывает фотостудию, снимает для модных журналов. Выходит замуж за египетского миллионера. После недолгого замужества остается каирский цикл фотографий, тоже тревожный и наполненный сюрреализмом. Бросив семейное благополучие, Ли возвращается в предвоенный Париж. О ее внутреннем состоянии того времени можно судить по портрету кисти Пикассо: раздрызганная женщина на грани нервного срыва.
Трупы для глянца
Такой Ли встретила войну. Начался новый, особенный период ее жизни и творчества. Ли делает сразу две невозможные вещи: убеждает военных пустить женщину с фотокамерой в самое пекло сражений и доказывает редакторам английского Vogue, что снимки раненных солдат, голодных детей, узников Бухенвальда и Дахау, вид арестованных и убитых эсэсовцев нужнее женщинам, чем платья и бижутерия. «Я заклинаю вас поверить мне: это правда», -- написала она в телеграмме, сопровождающей страшные снимки.
18 месяцев, в 1944-1945 годах, Ли Миллер в качестве военкора журнала Vogue следовала за армией союзников по всей Европе. Она снимала освобожденные страны, немецкие концлагеря, разрушенные города, раздавленные судьбы.
Ее война отличается от того, что можно увидеть у других летописцев. Чего стоит один только знаменитый снимок, где Ли Миллер моется в личной ванне Гитлера, сделанный в его мюнхенском доме сразу после прихода туда американских войск.
Поразительно, но Ли остается Ли, даже сменив портреты красоток на снимки раненых солдат. Ее сюрреалистический взгляд, ее отчаянная смелость, не ограниченная никакими правилами внутренняя свобода и даже глаз, автоматически настроенный на красоту, -- все это придает ее военным фотографиям потрясающую силу.
Поражают и подписи, которые она всегда делала к своим фотографиям. Вот, например, портрет обожженного солдата: «Он попросил снять его, чтобы посмотреть, как смешно он выглядит. Действительно, забавный грим». Или дети, которые облепили военный джип: «Дети надеются на долю шоколада из рациона водителя Фреда».
Беспощадные, шокирующие кадры Миллер часто сравнивают по художественному воздействию с картинами Брейгеля и Босха. Плавающий в воде труп охранника Дахау. Юное тело дочери бургомистра Лейпцига, которая покончила с собой перед приходом войск союзников. Или вот «Монахини ищут своего падре»: разрушенная бомбежкой церковь в Эльзасе, под живописными обломками которой две монашки тщетно пытаются найти тело священника.
Сквозь эти ужасы, визуально переданные со средневековой жестокостью, ясно слышится гуманистическая идея о том, что неожиданную радость и красоту можно найти везде. И предупреждение о том, насколько все это легко уничтожить.
