В кино показывают мультипликационный шедевр -- фильм Сильвена Шоме «Иллюзионист». В нем живут кусачий кролик, пьяный шотландец, кокетливая девочка Элис, невыносимо красивый Эдинбург, суицидальный клоун и старый фокусник по фамилии Татищефф.
Иллюзионист Татищефф в конце фильма возвращается в поезде из Шотландии во Францию, смотрит на фотографию девочки по имени Софи Татищефф и то ли пишет ей письмо, то ли сочиняет сценарий. Поезд движется в 1959 году. Через сорок лет самая что ни на есть настоящая Софи Татищефф познакомится с Сильвеном Шоме во время его работы над «Трио из Бельвилля» и подарит сценарий своего отца, знаменитого Жака Тати, который хранился в архиве под названием «Фильм Тати №4». Тати не решился снимать по нему кино, возможно, потому, что сказал о своем отношении к дочери слишком много личного.
Великий французский комедиограф Жак Тати (фамилия сокращена на французский манер из русской Татищев – Жак был внуком генерала Дмитрия Татищева, царского посла в Париже) мало знаком массовой русской публике, которая, конечно же, понятия не имеет, кто такой дядюшка Юло и считает, что самые смешные люди французского кино – это де Фюнес и Ришар, может, кто-то из бабушек-дедушек еще Фернанделя припомнит. Нескладный чудак Юло, придуманный и сыгранный Тати, между тем, одна из самых влиятельных фигур в европейском кинематографе.
Сильвен Шоме – один из восторженных поклонников Тати. В «Трио из Бельвилля» он включил отсылки к его фильмам «Праздничный день» и «Каникулы месье Юло». Софи Татищефф, и так очарованная обаянием «Трио…», была этим окончательно сражена. Даже трудно себе представить, что она почувствовала бы, если бы посмотрела «Иллюзиониста», ведь он сделан для нее и про нее (Софи умерла в 2001 году).
Нескладный иллюзионист Татищефф, выступающий со старомодными фокусами по мюзик-холлам, -- вылитый ее отец (Тати, между прочим, начинал карьеру с мюзик-холлов, где показывал пантомимы). Шоме не только нарисовал слегка шаржированный портрет Тати, но и снабдил его чертами дядюшки Юло, объединив реального режиссера, придуманного им персонажа и героя мультфильма в одну совершенно необыкновенную личность (есть, кстати, забавный момент, когда анимационный Татищефф на секунду заглядывает в кинотеатр, где идет фильм Тати, и если помнить, что мы в 1959 году, то это «Мой дядюшка», вышедший в 1958-м).
И все в ленте – вот так, интимно и по-домашнему. Контекст, мелочи – это не то, что надо знать для общей, так сказать, эрудиции. Надо чувствовать их живую важность. Здесь европейское искусство и жизнь завязываются в тугой культурологический узел, который, чем старательнее развязываешь, тем больше запутываешь.
После эксцентричного «Трио…» Шоме не стал развивать успешно найденный стиль, а пошел по новому пути, решил в «Иллюзионисте» заново восстанавливать ту Европу, что давно уже нет и об уходе которой сокрушался Жак Тати, которому тоже очень не нравилась унификация европейского образа жизни, когда «везде стоят одни и те же стулья».
У Шоме везде и стулья, и города, и люди очень разные. Цвет, свет, контраст, фактуры и характеры меняются от Парижа к Лиону, от Лондона к Эдинбургу – по ходу путешествия фокусника, вынужденного подрабатывать, где придется. Но его простодушное искусство никого не интересует -- публика ломится на рок-н-ролл. Индустрия развлечений теснит кустарей-одиночек. Заглянув на затерянный шотландский остров, где к французу привязывается местная девочка Элис, Татищефф едет вместе с ней в Эдинбург. Здесь Шоме задерживается и долго бродит со своими героями по улицам, замедляя действие ради того, чтобы вдоволь нагуляться по любимому городу.
Сам Шоме, когда привозил «Трио…» в Эдинбург, был так им очарован, что решил здесь поселиться, сделать студию и снимать «Иллюзиониста», что с практической точки зрения было довольно нелепо: шотландская столица – далеко не центр мировой анимации.
Но для Шоме нормально идти не в ногу, как это было нормально и для Юло-Тати. Оба, будучи прославленными и признанными мастерами, существуют параллельно современной им кинематографической реальности. И то, что магия Жака Тати перешла к Сильвену Шоме, вполне закономерно и справедливо.
Софи Татищефф была права: только Шоме мог тактично, красиво и душевно рассказать тонкую историю отношений, из которой исчезли слова – остались междометия и вздохи, оказывающиеся красноречивее любых диалогов (этот прием Шоме освоил еще в «Трио…»). Наивной деревенской девочке Элис показалось, что перед ней настоящий волшебник, а, может, просто хотелось городских радостей. Потрепанного фокусника то ли накрыла влюбленность, то ли привиделась в Элис дочка Софи, от которой его, видимо, оторвала жизнь кочующего артиста. Незамысловатая на поверхности сюжетная канва скрывает сложные размышления об иллюзиях, которыми живут люди.
Тщательно проработанная коллизия размывается при этом миллионом деталей, нюансов, ненужных отступлений, необязательных действий и персонажей. Кролику хочется кусаться. Клоуну приспичило вешаться. Чревовещатель требует суп. Американцу помойте машину. Акробаты не умеют ходить и все время кувыркаются. В деревенском пабе – праздник, включили первую лампочку. Пьяный шотландец танцует рок-н-ролл лежа. Из перины вылетели перья, как будто пошел снег, хотя на дворе -- лето. Девочка в поезде потеряла карандаш. В гостинице работают два карлика-портье и для них сделаны специальные дверцы. Пошел дождь и скрыл город. Разошелся туман и открыл остров. Фильм все время движется во всех направлениях. Движения то стремительны, словно катер или поезд, то едва заметны, как покачивание занавески. И оказывается, что тут важно одновременно все и ничто в отдельности. Фильм погружает в магию реальности и одновременно показывает ее с дистанции. Создает иллюзии и разоблачает их. Именно такое кино снимал Жак Тати.
Шоме его рисует.
