В прокат выходит «Гран-Торино» -- самый коммерчески успешный режиссерский проект Клинта Иствуда и его самый пронзительный актерский бенефис. Может статься, последний.
После смерти жены (которую мы видим только в гробу) главный герой Уолт Ковальски (Клинт Иствуд), бывший автомеханик завода Ford, остается один на один с миром. Мир ему совершенно не нравится, и поскольку Уолту за 80, рассчитывать на какое-то потепление в отношениях этих двоих не приходится. Дети, легко предав отечественный автопром, давно пересели на японские машины и дарят Уолту на день рождения буклеты домов для престарелых. Некогда тишайший американский пригород постепенно, но методично заселяется национальными диаспорами. Неутешительную арифметику перераспределения народов иллюстрирует эпизод, где будто на смену умершей белой старушке в день ее похорон в соседнем доме поселяется многолюдное семейство азиатов, на которых ветеран корейской войны Ковальски еще с 50-х смотрит как бы через оптический прицел. Скромные запасы нежности герой тратит на собаку и раритетный «Форд Гран-Торино» 72-го года -- сияющий, будто только что с конвейера, поскольку практически не покидает гаража. Из названия понятно, что именно автомобиль станет опорной точкой развития сюжета. Его попытается угнать малохольный юный тайванец Тао, поселившийся по соседству.
Изредка вступая в разговоры, герой не всегда к месту любит вспомнить, каково ему служилось в Южной Азии, что неожиданно (и скорее всего, конечно, случайно) роднит его с комическим толстяком из «Большого Лебовски», кстати тоже поляком, по имени Уолтер. Однако куда более близкой экранной родней вдовцу-расисту приходится другой старик с ружьем -- из российской картины «Ворошиловский стрелок», у которого вместо «Гран-Торино» имеется внучка, тоже разжигающая чужие аппетиты своим ухоженно-целомудренным видом. Другое дело, что герой Ульянова, взявшись как за гуж за винтовку, выясняет отношения с молодым и незнакомым племенем вполне безапелляционно (на этой почве «Ворошиловский стрелок» снискал пугающе широкую народную признательность). Тогда как Уолт решает проблему куда более для себя драматическим и отчасти библейским способом. Достаточно сказать, что вопреки Чехову, хотя в кадре имеются и ружье, и Иствуд, чье присутствие, как правило, тоже позволяет рассчитывать на пороховые выхлопы, по своему привычному назначению они не используются.
Десять раз плюнуть
Как и говорухинский манифест «Ворошиловский стрелок», в сюжетном отношении «Гран-Торино» сделан совсем просто и местами примитивно, впрочем исключая финал. Первую треть фильма, пропитанную плакатным расизмом, герой демонстрирует зрителю мачизм, помноженный на неуживчивость характера, эффектно, но кажется, чаще, чем стоило бы, публично сплевывая на землю (и тайком -- кровью в раковину). Неприятная привычка Уолта приобретает комический характер, когда его буквально переплевывает тайваньская бабушка. С несколько чрезмерной обстоятельностью показаны и домашние работы, по ходу которых, таская ли в одиночку мебель на поминках и холодильник из подвала или колдуя над кособокой стиральной машиной, ветеран доказывает, что он еще ого-го. Да и чувство интернационализма посещает Уолта столь скоропостижно, что на первых порах кажется какой-то военной хитростью с целью получше узнать врага.
В общем, окажись в «Гран-Торино» на главной роли другой артист, соответственно с другой фильмографией и репутацией, и об этом кино вряд ли можно было бы говорить всерьез. Но в руках Иствуда, который пообещал, что появляется в кадре последний раз, оно вдруг оказывается безупречным произведением.
Конец каменного века
Ну нет в современном кино человека, который мог бы себе позволить так недобро щуриться, ухмыляться, сплевывать, складывать из трех пальцев пистолетик, производящий на оппонентов куда большее впечатление, чем реальный АКМ. Наконец, умирать, как Клинт. 78-летний режиссер прекрасно знает себе цену и в «Гран-Торино» работает как скульптор-монументалист, придавая камню единственно верную форму и не размениваясь на завитушки. Если мы действительно видим его на экране в последний раз, то это тот случай, когда говорить о конце эпохи не будет преувеличением. И когда Уолт, отписывая любимый «Форд» по завещанию Тао, просит не увечить классическую машину тюнингом, не размалевывать аэрозолью и не напичкивать новомодными аудиосистемами, не слишком верится, что парень исполнит эти пожелания. Наследники, при всем уважении к патриарху, безусловно изувечат, размалюют и напичкают.
